§ 13. Гуманисты и систематики *(65)
В поступательном движении возрождения можно вообще различать четыре последовательных периода: гуманизма, реформации, возрождения естественных наук и возрождения философии. Для правоведения имели непосредственное значение только два крайних периода: гуманистический и философский. Религиозное движение реформации и естественнонаучное возрождение влияли на правоведение лишь косвенно, насколько они подготовили собой последний философский период.
Для гуманиста изучение римского права не могло ограничиться, как для глоссаторов, усвоением содержания Corpus juris civilis, как такой системы юридических норм, которая представляет собою совокупность практически применимых правил. Для гуманиста Corpus juris civilis являлся прежде всего памятником духовной жизни античного мира. Он важен был ему как крупное проявление, как лучший плод древней римской жизни. Глоссаторы стремились извлечь и усвоить практически применимые юридические правила, не обращая внимания на то, как выработались и развились эти правила, какие стороны Древнего Рима отражаются в них. В работах гуманистов, напротив, догматические вопросы отступают на второй план. Подобно глоссаторам, они также работают над экзегезой римского права. Но их экзегеза носит совершенно иной характер. В их работах правоведение, можно сказать, переходит в филологию, в смысле науки о продуктах духовной деятельности вообще. Римское право изучается ими не как право, применимое в настоящее время, а как право, выработанное жизнью Древнего Рима, как одна из сторон его быта.
Таким образом, уже гуманистическое направление пришло к отделению от догмы теории, к изучению права как фактора общественной жизни. Но гуманизм провел это разъединение догмы и теории только в приемах изучения: предметом изучения как юриста-догматика, так и юриста-гуманиста, оставалось одинаково положительное, и именно римское право. Философское направление привело это раздвоение еще дальше: оно распространило его, как увидим, на самый предмет изучения. Философия права не изучает уже положительного права. Она получает свой особенный предмет - право естественное.
Гуманистическое и позднее философское изучение права, как отделившееся теоретическое изучение права, не могли заменить собою вполне mos legendi italicus, в которой практический элемент был преобладающим. Поэтому рядом с гуманистическим и философским изучением отчасти сохраняется (до XVII в.) и raos italicus, частью он заменяется новым систематическим или, как тогда говорили, методическим (methodice) изучением. Таким образом, мы получаем уже три новых направления в изучении права: гуманистическое, систематическое, философское.
Рассмотрение различных направлений новой юриспруденции мы начнем с гуманистического, так как им открывается эпоха возрождения, стоящая на рубеже средневековой и новой истории.
Наступившее с эпохой Возрождения оживление научной мысли сказалось в правоведении сравнительно поздно. В течение XIV и XV столетий новые веяния почти вовсе не проникают в правоведение. Нельзя объяснить это тем, чтобы между юристами того времени не было людей, которые бы могли отозваться на зачинавшееся новое движение в области духовной жизни. Напротив, между юристами можно указать таких, которые в другой сфере проявили себя как представители, и довольно видные, этого движения. Так, Цинус (Cinus, 1270 - 1336), один из ближайших предшественников и учитель Бартола, писал итальянские стихи и находился в близких дружеских отношениях к Данте и Петрарке; Боккаччио учился у него каноническому праву. Франциск Аретин прославился как филолог. Но в юридических сочинениях и того и другого совершенно незаметно даже следов гуманистического влияния, так что многие думали, что поэт или филолог и юрист, носящий то же имя, не был одним и тем же лицом.
Точно так же и в Германии в XV столетии можно указать несколько юристов, в обработке права остававшихся верными старому методу, но вместе с тем в других сферах бывших причастными гуманизму. Таковы Johann Matthias von Gengenbach (+ 1486), профессор канонического права в Базеле, Wilibald Pirkheimer, Adam Wernher von Themar, и особенно известный Себастиан Брант (1457 - 1521). В своих юридических произведениях автор знаменитого "Narrenschiff" совершенно неузнаваем. В двух его самостоятельных произведениях Expositiones sive declarationes omnium titularum, Basil. 1490, и Tractatus de mode studendi нет никакого следа влияния гуманизма.
Причину этой отсталости Савиньи видит в неблагоприятных условиях, в какие тогда было поставлено правоведение: в господстве схоластического метода, в изучении глосс и комментариев вместо текста Corpus juris civilis *(66). Но едва ли в этом можно видеть причину. Ведь в этом-то и выражается то зло, о причине которого идет речь. Быть может, причина этой отсталости правоведения в эпоху Возрождения заключается именно в том, что в XII столетии оно опередило все другие науки. Между тем как другие памятники античной литературы и античной жизни до эпохи Возрождения или вовсе не были известны, или лишь в искаженном виде, из вторых рук; Corpus juris civilis изучался уже в XII столетии, и изучался из первых рук. В этом, быть может, и заключается объяснение того, что первое время, когда гуманистическое движение сказывалось только в обращении к непосредственному изучению античной литературы и жизни, правоведение оставалось непричастным новому движению: для права эта задача была выполнена уже в XII веке. Только тогда, когда в гуманистическом движении исключительно, так сказать, филологическое направление сменилось историческим, оно представило и в отношении к правоведению нечто действительно новое.
Передовой страной в возрождении является Италия. Если где, то именно в ней наиболее сохранилась связь с древним миром. В ней более, чем где-либо, осталось следов от павшей античной культуры, более, чем где-либо, была жива в народе память о блестящем прошлом. Наконец, самый быт общественный в Италии ближе подходил к быту античного мира. Мы находим здесь большое развитие городского быта, этой типичной особенности античных государств, бывших не чем другим, как городами. И вот, первая стадия возрождения, выразившаяся в ближайшем и непосредственном ознакомлении с произведениями классической литературы, главной ареной своей имела Италию. Как в XII столетии Болонья была питомником разноплеменных doctores juris, разносивших по всей Европе начала и учения римского права, как теперь Флоренция сделалась средоточием и распространительницей гуманизма.
Выдающиеся гуманисты Италии не могли не коснуться в своих работах и римского права. Лаврентий Валла, один из замечательнейших представителей гуманизма (1400 - 1457), в своем сочинении Elegantiae latinae linguae, libri VI, посвящает целый отдел исследованию языка римских юристов. Высказанный им при этом строгий приговор над языком юристов вызвал целый литературный спор *(67). Полициан (Angelus Politianus, 1454 - 1494) занимался критикой текста флорентийской рукописи Пандект. Эта рукопись, хорошо, как мы видели, известная глоссаторам, к XV столетию совсем была забыта. Уже Бартол, как большую редкость, приводит сверку с ней одного места Пандект. А Полициану выпало на долю как бы вторично открыть ее ученому миру *(68). Ученик Лаврентия Валлы, Помпоний Лэта (Pomponius Laeta, 1428 - 1498), написал первую историю римского права: De Romanis magistratibus, sacerdotiis, jurisperitis et legibus *(69). Но все эти ученые касались римского права лишь косвенно, мимоходом; это не были юристы, специально посвятившие себя изучению права. Поэтому в них нельзя видеть более чем лишь предвестников нового гуманистического направления в обработке права.
Отцом гуманистического направления в правоведении следует признать также итальянца Альциата. Правда, одновременно с ним в Германии в том же гуманистическом направлении работал над римским правом профессор фрейбургского университета Ульрих Цазий (1461 - 1535). Из его трудов особенно обращают на себя внимание Lucubrationes, 1518, и Intellectus juris singularis, 1526. В Lucubrationes дается, между прочим, комментарий к 1. 2. L. de origine juris, где содержится замечательный отрывок из сочинения Помпония Enchiridion de origine juris, почти совсем игнорировавшийся средневековыми юристами. В другой части этого труда (Antimoniarum dissolutiones) он защищает римских юристов против упреков Валлы и других филологов. В Intellectus singularis находится замечательное исследование о понятии genus, причем Цазий тут впервые ввел в употребление выражение res fungibiles, общепринятое теперь для обозначения тех вещей, которые в гражданском обороте определяются лишь in genere, а не in specie *(70). Но Цазий остался в Германии одиноким явлением. Он не создал школы, не оставил по себе даже сколько-нибудь достойных последователей. Гуманистическое направление тут было надолго вытеснено школою рамистов.
Андрей Альциат (1492 - 1550) был родом миланец, но преподавал как в итальянских, так и во французских университетах: в Авиньоне, Бурже, Болонье, Ферраре. Талантливый излагатель, он привлекал в свою аудиторию массу слушателей. Но прочное влияние его учений сказалось только во Франции. Говорят, он сам предсказал, что новая метода разработки права, проводимая им, не привьется в итальянских университетах. Литературная деятельность Альциата была весьма разнообразна. Вместе с экзегезой римского права он занимался объяснениями Тацита, написал историю Милана, послание против монастырской жизни, перевел с греческого на латинский "Облака" Аристофана. Он посвятил себя не исключительно профессорской деятельности, но занимался также и адвокатурой. Сохранился рассказ, что в первой защите он весьма энергично восстал против пытки. Труды Альциата представляют собою переход от схоластического метода к методу гуманистическому. Он обрабатывал римское право как по методу бартолистов, так и по новому методу, и потому сам он говорил, что умеет следовать utrumque dictionem. Новый метод заключался в критической, филологической и исторической обработке материала, причем все-таки сохранялась экзегетическая форма, и дело главным образом сводилось к исторической критике и историческому выяснению отдельных мест источников.
Полного своего развития гуманистический метод достигает в работах ученика и ближайшего последователя Альциата - Куяция, являющегося самым выдающимся юристом XVI века и вместе величайшим из всех французских юристов.
Куяций (Jacques Cujas, 1522 - 1590), сын тулузского суконщика, обучался в университете родного города, где в то время всецело царил бартолизм *(71). Но в своих самостоятельных занятиях он ознакомился с трудами и методом Альциата и вполне усвоил его себе. Подготовив себя, кроме изучения права, еще серьезным изучением древних языков и истории, он открыл в Тулузе на двадцать пятом году жизни частный курс Институций. Эти чтения привлекли к нему много слушателей и имели большой успех. В 1534 году он явился конкурентом на освободившуюся в то время кафедру, но ему был предпочтен другой. Тогда он перешел в Бурж, но и там ужился недолго. Вражда с Дуареном и Донеллом побудила его оставить и Бурж, куда он возвратился не раньше того, как Дуарен пал жертвой религиозного гонения, воздвигнутого на протестантов, а Донелл, спасая свою жизнь, бежал в Германию. Сам Куяций держался в стороне от религиозной распри, волновавшей тогдашнюю Францию, и, когда его упрекали за это безучастие, он невозмутимо отвечал: quid hoc ad edictum praetoris?
Сочинения Куяция весьма многочисленны. Они носят преимущественно экзегетический характер и могут быть подразделены на следующие группы: 1) экзегеза отдельных частей Corpus juris civilis; 2) комментарии к сочинениям римских юристов *(72) Папиниана, Павла, Модестина и др.; 3) экзегеза источников не римского права, а именно феодального и канонического; 4) несколько речей по общим вопросам. Заслуги Куяция заключаются в критической обработке текста Corpus juris civilis, в исторической экзегезе римского права и в изучении доюстинианова права. В отношении критики текста особенное внимание обращают на себя его Observationes et Emendationes juris romani в 28 книгах и отличное критическое издание Институций, которое было перепечатано еще в 1834 году в Париже профессором Дюкфруа в его Ecloga juris civilis. В установлении текста Куяций руководствовался как сравнением вариантов, так и свободной конъектуральной критикой, и некоторые его догадки вполне подтвердились впоследствии открытыми рукописями. По истории права, которую он называл своей "золотой удочкой", Куяций не оставил ни одного систематического сочинения. Но исторические объяснения рассеяны в большом количестве в его экзегетических трудах и составляют главное их достоинство. Изучению до-юстинианова права он содействовал как своими комментариями на сочинения классических юристов, так и изданиями известных тогда памятников (Jus civile Antejustinianeum, 1566 и 1586).
Куяций обращает на себя внимание не только как первый из юристов гуманистического направления, но также и как первый, в трудах которого сказалось отделение теории от догмы. И судьба, как бы нарочно для того, чтобы наглядно представить это разделение догмы и теории, ставит рядом с Куяцием его соперника Донелла. Эти два юриста XVI столетия являются живым воплощением впервые сказавшегося в их трудах раздвоения. Куяций дает историческую экзегезу источников, но вовсе не заботится о догматических результатах. Он изучает римское право не как ныне действующее право, а как продукт римской жизни, как историческое явление. Последней целью для него является воспроизведение учений римских юристов в их чистом виде. Донелл, напротив, в этом видит недостаток, односторонность трудов Куяция. Он изучает римское право как применимое в настоящее время, он изучает римское право не в самом себе, а в его приложении к современному быту. "Для Куяция, - говорит Лерминье, - право римское было памятником античной древности, для Донелла право и было правом". Как Куяций является образцовым представителем гуманистического направления, так Донелл - образцовым догматиком.
В догматической разработке права, которую не могли заменить собою работы гуманистов, как уже было сказано, частью сохранялся метод схоластический, mos legendi italicus. Но рядом с этим замечается и новое направление - систематическое: mos gallicus. Оно также ведет свое начало от Альциата; одним из первых систематиков был его ученик Connanus (1508 - 1551). Представителями того же направления во Франции были Дуарен (1509 - 1559), Баро (1495 - 1550), но наилучшее выражение оно нашло себе в трудах Донелла *(73).
Образование юридическое Донелл (Hugo Donellus, Hugues Doneau, 1527 - 1591) получил в одной школе с Куяцием, в Тулузе, и вместе с ним преподавал право в Бурже. Столкновение с Куяцием, нашедшим себе защитника в канцлере Лопитале, вынудило Донелла оставить Бурж и переселиться в Орлеан. Там он едва не сделался жертвой гонения на гугенотов, и только благодаря содействию немецких студентов, давших ему свой национальный костюм, удалось ему спастись от смерти (1572). Он эмигрировал в Германию, в Гейдельберг. Оттуда перешел в Голландию, во вновь основанный тогда лейденский университет. Но под конец жизни он опять воротился в Германию, в Альтдорф.
Сочинения Донелла довольно многочисленны и преимущественно догматического содержания. В Германии они пользовались большим успехом, и еще в начале XIX столетия его влияние сказалось в трудах Тибо и Савиньи, которые признают в них образцовую систематическую обработку догмы. Во Франции, напротив, они были скоро забыты, так что уже немецкие писатели указали на него французам в новейшее время.
Главное сочинение Донелла есть Commentarii juris civilis. Сам Донелл напечатал только два первых тома (1589 и 1590). Три последних напечатаны уже после его смерти Сципионом Гентилисом. В построении своей системы Донелл выходит из определения права. Право есть, по его определению, принудительное веление, предписывающее справедливое и запрещающее несправедливое. Веления, предписывающие несправедливое не суть право. По своему содержанию все предписания права определяют, или что есть наше, или как мы его приобретаем. Поэтому систематическое изложение права естественно распадается на две части: cognitio juris nostri et ejus juris obtinendi ratio. Но права наши по своему составу также двояки, так как к ним относится и то, что нам принадлежит, и то, что нам должны другие (quod proprie nostrum est et quod nobis debetur). Принадлежащее нам принадлежит личности, или как таковой (личные права), или в ее отношении к вещам.
Систематическое направление юриспруденции нашло себе и общее философское обоснование в учении рамистов, выставивших взамен схоластической методы другую, уже не аналитическую, а синтетическую. Основателем рамистической методы был Петр Рамус (Pierre de la Ramee, 1515 - 1572), ярый противник аристотелизма. За свои нападки на Аристотеля он был даже подвергнут судебному преследованию. Основным правилом рамистической методы было то, что следует начинать с общего и постепенно переходить затем к более и более частному. Поэтому в основание всего должно быть полагаемо определение *(74) подлежащее затем анализу частью в форме partitio (разложение на части), частью в форме divisio (различение видов). При этом Рамус постоянно держался двойного деления, или так называемой дихотомии, что и служит наиболее резким признаком рамизма. И этот прием должен быть применяем затем к каждому последующему, более частному понятию. Таким образом, Рамус приходит применением своей методы к синтезу - к построению системы. Простота рамистической методы сравнительно с приемами схоластической логики, а также синтетический ее характер, дававший возможность объединить материал, остававшийся при схоластической обработке совершенно разрозненным, обусловили широкое распространение рамизма. Но он распространился по большей части не в чистом своем виде. У многих рамизм соединяется с некоторыми элементами аристотелевой логики, напр., привносится учение о четырех основаниях (quatuor causae).
Из юристов, державшихся рамистической методы, следует указать Везембека, Вультея и особенно Альтузия. Альтузию *(75) принадлежит первая попытка полной системы права по рамическому методу. Вполне выработанную систему он дает в своих Dicaeologicae, libri tres, totum et universum jus, quo utimur methodice complectentes, cum parallelis hujus Iudaici juris. 1617. Рамистическая дихотомия привела его к разделению всей системы на общую (membra) и особенную (species) части - делению, служащему основанием современной систематики. Под "членами" права Альтузий разумеет negotium symbioticum, т. е. жизненные отношения, служащие фактической подкладкой праву, и "jus", т. е. юридический элемент в собственном смысле слова. Учение о negotium symbioticum распадается на учение о вещах - res и лицах - personae. Теперь, как и у римлян, учение о правах начинают с учения о лицах. Но в эпоху Альтузия держались обыкновенно обратного порядка изложения, руководствуясь тем, что вещи были сотворены раньше людей. Второй член "jus" подразделяется на "constitutio juris", т. е. на учение о праве в объективном смысле, о нормах, и на species juris, т.е. об отдельных правах в субъективном смысле.
Особенная часть распадается на Dicaeodotica, учение о приобретении права, и Dieaeocritica, учение о процессе. Независимо от впервые у Альтузия встречающегося разделения на общую и особенную части, сочинение его обращает на себя внимание еще и тем, что у него учение публичного права не рассматривается, как это мы находим у его предшественников, лишь мимоходом, как нечто второстепенное, а, напротив, публичное право ставится у него наравне с частным, хотя и не выделяется особо, а рассматривается совместно с частным по одним и тем же рубрикам. Так, говоря о лицах, он различает homines singulares и homines consociati, et cohaerentes, куда относится им и государство. Точно так же, говоря о species juris, он говорит, между прочим, и о potestas publica universalis, quae data est alicui a corpore consociationis ab negotia, res et personas corporis consociati curandum et administrandum. Рамистическая метода, весьма распространенная у германских юристов, скоро, однако, выродилась у них, приняв в себя много чисто схоластических учений и сама став по формализму, искусственности и безжизненности лишь несколько подновленной формой схоластики.